На этот раз я оказался каким-то следователем. Да не простым (хотя, к счастью, и не золотым), а специализировавшимся на всякой мистике и паранормальных явлениях. Ну типа Фокса Малдера только местного розлива и без Скалли.
И вот распутать очередное загадочное дело меня позвали в какую-то глухую деревню, и я, конечно же, согласился. Расследовать мне предстояло странную и внезапную болезнь одной деревенской девушки, заодно меня попросили и вылечить бедолагу, дабы совсем уж не слоняться без дела.
У девушки был постоянный и непроходящий жар, и я не смог придумать ничего лучше, как переместить ее в другой дом, надеясь на возможное излечение: типа лекарств в деревне все равно нет, а перевод в другое жилое помещение вполне может оказаться каким-нибудь средством народной медицины, существующим в данной местности.
На улице, надо сказать, было довольно холодно, а девушка была не одета (не так чтобы совсем не одета, просто не для прогулок по минусовой температуре), поэтому мы натянули на нее шубу и повели к новому пристанищу. Но тут жар у больной как-то совсем зашкалил, все поняли, что вести ее никуда не надо, а я – что это нифига не народное средство, и вместе мы отказались от моей казавшейся гениальной (по крайней мере, мне) идеи.
Самое время прояснить, кто такие были эти «мы», так как у меня не случилось никакого раздвоения личности, и все выглядело гораздо прозаичнее. В доме со мной и больной одетой девушкой присутствовали также ее родители и местный деревенский лекарь, на котором следует остановитсья чуть поподробнее. Не прямо на нем, конечно, а на его скромной персоне. Это был эдакий дедок, который постоянно шарился вокруг, сидя на невесть откуда взявшемся у бедного колхозника серебряном шесте и все время смотрел на меня сверху.
И вот как-то раз, когда я сидел с больной и пытался придумать еще какой-нибудь крутой и, возможно, народный способ, в комнату вошли трое накачанных короткостриженых чуваков и сказали, что они, как бы между прочим, тоже доктора и настоятельно рекомендуют мне отказаться от расследования, иначе мне самому будет плохо. Понятно, что доктора – они лучше знают, кому будет плохо и когда. Особенно если доктора эти накачанные и короткостриженые.
Не дождавшись моего ответа, местные служители медицины развернулись на том, что там у них было вместо каблуков и ушли. Правда один из них немного задержался и вступил со мною в связь. Телепатическую, конечно, какую же еще? – и сообщил, что их послали пригрозить мне, но лично я ему уж больно приглянулся (повторяю, телепатическую!), поэтому он не хочет причинять мне вреда и предупреждает о нависшей надо мной опасности.
А когда я пришел в себя от случившегося ментального контакта, то обнаружил, что девушка исчезла. Я понял, что ее похитили и бросился в погоню. И каково же было мое удивление, когда я узнал, что киднеппинг осуществил дедок-лекарь с серебряной палкой-шестом. В смысле, серебряная палка-шест была не соучастником преступления, а всего лишь принадлежностью дедка. Но даже с такой принадлежностью бегал старик не слишком быстро, поэтому я его догнал и, даже не начав пытать, услышал ужасную правду о происходящем.
Итак, дедок-лекарь сообщил мне, что девушка заболела не просто так, а потому что была выбрана для принесения в жертву его жене. А жена его – на секундочку, это не какая-нибудь там сумасшедшая старуха, а существо в двух ипостасях – Щелкунчик-Свинья. А те трое накачанных чуваков – это их сыновья. Не пояснялось, правда, в какой из ипостасей – Щелкунчика или Свиньи, жена лекаря произвела их на свет. С какой ипостасью происходило зачатие тоже, к сожалению, не уточнялось.
И тут на сцене роковых деревенских событий появилась виновница происходящего aka жена дедка-лекаря, aka мать докторов-качков (вот ведь она, профессиональная семейная преемственность!) aka, как вы уже догадались, Щелкунчик-Свинья. И похищенная девушка мгновенно подверглась жесточайшим пыткам: она должна была целовать Щелкунчика-Свинью в лицо и ощущать при этом шоколадно-апельсиновый вкус и запах, при этом колбасило ее не по-детски. И неудивительно! Поставьте себя на ее место.
В общем и целом, тайна болезни девушки и этой маленькой деревушки была разгадана. Непонятным оставалось только то, куда дедок-лекарь целовал свою жену в период их долгой семейной жизни и ощущал ли он при этом вкус консервированных персиков и зефира/брокколи и белого шоколада/папайи и вареной сгущенки или еще чего-нибудь в этом роде. Но это мне, возможно, еще предстояло узнать.